Тогда, в этом городе смерти, впервые она осознала, что война - это не что иное, как жестокое кровопролитие. Ей удалось вновь встретиться с семьёй, но тяжело раненный брат Фумико скончался спустя две недели.
Она считает, что забвение и замалчивание трагедии непростительно оставшимся в живых. она сама решила сделать первый шаг к примирению, и сейчас продолжает свидетельствовать о тех событиях в Японии и других странах.
【Накануне бомбардировки】
У брата было слабое здоровье, и на призывном медосмотре ему присвоили третью группу. Несмотря на это, он отправился служить в деревню Хитоносэ на острове Этадзима. Не прошло и месяца, как ему стало хуже, и потребовалась операция. 1 августа он вернулся в Хиросиму.
Операция была назначена в клинике Сима, и 6 августа мы должны были перевезти его туда. Вечером 5 августа мама сказала: “Сигналы воздушной тревоги стихли, нам пора”, и мы вместе пошли в клинику.
В ту ночь было очень темно и падали звёзды. Помню, как, смотря на звёзное небо, я сказала маме: “Как-то подозрительно тихо сегодня”. Справа видно было здание Выстовочного центра торговли и промышленности Хиросимы которое через 11 часов стало “Атомным куполом”
В клинике мама спросила, всё ли по плану, может ли брат приехать завтра. Молодая медсестра уверенно ответила: “Конечно, для него всё готово.”Тогда Мама с облегчением поблагодарила её, и мы уже собирались уйти, как к нам подошла старшая медсестра и сказала: “Завтра главный врач отправится в сельскую больницу, где он оперирует всего раз в год. Приходите лучше 7 августа.” Эти слова уберегли меня от бомбы.
【В день бомбардировки】
Утром 6 августа я не должна была ехать на завод. Я отпросилась на неделю, чтобы быть с братом в клинике. Но я всё-таки решила поехать и работать вместе со всеми. Я села на поезд, чуть позже, чем обычно, и поехала.
На заводе я работала одна внутри металлического каркаса цеха. В момент, когда упала бомба, была сильнейшая взрывная волна. Атомные бомбы называют “Пика-дон”. Я не различила ни “пика” (вспышка) ни “дон” (звук), но в любом случае что-то сбило меня с ног.
Потом отовсюду послышались стоны и крики о помощи. Когда я открыла глаза, всё было в затянуто густым дымом. Учителя приказали нам всем собраться и добились у охраны завода, чтобы нам позволили эвакуироваться на вершину соседней горы. Но оттуда мы увидели, что Хиросима в огне. Поняв, что всё бесполезно, мы вернулись на завод, и нас отпустили.
Учитель сказал, что те, кто из Хиросимы, могут быть свободны. Крепко держась за руки, мы мало-помалу добрались до железнодорожной станции. Мы старались пробраться сквозь толпу, но нас не пустили солдаты со штыками на длинных шестах. Они кричали: “Вы совсем обезумели? Вы что, погибнуть хотите?! Уходите!” Солдаты, как и все, были полны отчаяния.
【Поиски семьи】
Весь город был охвачен ярким пламенем. Мысли о том, что и я могла быть там и сгореть заживо, были невыносимы. В тот момент я даже не думала, что клиника находилась в эпицентре взрыва, просто думала, что огня столько, что кажется, он доходит до самых небес, и больница наверняка сгорела до самого основания. И я бы сгорела в ней.
К трём-четырём часам утра мы уже не видели убегающих от огня людей, и пламя стало постепенно угасать. Было туманное утро, и в синем тумане повсюду появлялись огненные всполохи. Поняв, что пожар уже не так страшен, я начала спускаться от станции в город.
Наш дом находился сразу через мост от вокзала, совсем близко. Но повсюду было очень много мёртвых тел. Были и тела, уже накрытые циновками или кусками оцинкованной крыши. Я боялась распознать среди этих тел маму или брата, но не могла не искать их. Я ходила среди мёртвых, сложа руки в молитве, пока не упала на землю, обессиленная.
Я просто не могла больше идти. Мне слышался голос мамы, будто она мне говорит, как всегда: “Фуми-тян, сегодня тоже всё обошлось!”Мысль о том, что мама жива, заставила меня резко открыть глаза, но мамы не было. Но прямо у меня перед глазами лежала женщина с чистым лицом и широко раскрытыми ясными глазами. Руки у нее были сложены вот так. Она лежала так, что голова была повёрнута в сторону.
Я потом видела только одного человека с таким чистым лицом около ворот у дома начальника аппеляционного суда. То-есть, я увидела всего двоих с чистыми телами. Я не знаю, как они могли погибнуть, но глаза их были открыты. Меня настолько потряс этот застывший испепеляющий взгляд, что я резко вскочила на ноги и впервые за всё время посмотрела вокруг. Я увидела универмаг Фукуя и офис газеты Тюгоку.
Во всей округе живой была только я. Вот, когда мне действительно стало страшно. Я единственная, кто выжил. Тогда впервые я осознала, что война ради мира на востоке - ложь. Война - это только кровопролитие. Поэтому тот день для меня стал днём окончания войны и днём, когда я впервые поняла войну, осознала смысл войны.
【Встреча с семьёй】
Кто-то позвал меня: “Ты же Фуми-тян, не так ли?” Это была наша соседка, у неё было чёрное лицо. Она сказала: “Твои мама и папа убежали в бамбуковую рощу, сходи туда. Я думаю, они живы.”
Я пошла, с надеждой встретить их. И только я сделала пять-шесть шагов, увидела отца. Его голова была перевязана платком, который был пропитан кровью, но отец старался не показывать боли и воскликнул: “О, Фумико! Ты жива!” Я крепко сжала папину руку. Я могла идти, только держа его за руку, только вместе с ним. Родители чудом выжили.
Мама сказала, что неизвестно, где мой брат Хидэдзо провёл ночь, поэтому скорее нужно вернуться к дому. Вскоре мы увидели босого человека с абсолютно чёрным лицом и рукой, подвязанной за шею косынкой. Он, как оживший деревянный меч, направлялся к нам, опираясь на бамбуковый шест. По мере того, как он приближался, мы понимали, что он нас узнал. Он не мог поднять подвязанную руку, но шёл к нам, правой рукой сжимая шест. Это был брат. Я подошла ближе и позвала его: “Братик?” Тогда он ответил “Да.” Мы были ошеломлены, у нас не было слов, чтобы описать наши чувства.
【Жуткая картина бедствия】
В парке Сюккэйэн повсюду были трупы, сожжённые жаром атомной бомбы. Были люди с санитарными носилками, на которые было погружено что-то вроде дерева. Но, присмотревшись, мы поняли, что это мёртвые тела, которые превратились в подобие покрытой чёрным мхом древесины. Эти обгоревшие трупы приносили и приносили, и складывали на пожарище перед парком, которое раньше было сосновым бором.
На самой вершине этой горы трупов, которая стала уже довольно высокой, я увидела служанку главного судьи. Она всегда приносила помидоры во время раздачи продовольствия и говорила, что принесла их с огорода. Я не могла поверить в такую несправедливость, что знакомая мне женщина тоже оказалась в числе погибших, и я изо всех сил начала вытаскивать её из этой груды тел. Но опалённые тела пристали друг к другу, слиплись вместе. Когда отчаянно старалась вытянуть её, кто-то сказал мне: “Не трогай, не тяни их так, пожалей мертвых!”
Ночью мы семьей отправились к мосту Сакаэ. Папа нес на спине маму, а я несла вещи, которые могли нам понадобиться. С нами ещё была женщина, которая решила вернуться в деревню, потому что не дождалась своего мужа. С моста был виден город. Поднимался сереневый дым от сжигания трупов. Мама на папиной спине сложила руки в молитве и повторяла буддистскую сутру: “Намандабу-намандабу. Намандабу-намандабу”. Всегда, оставаясь одна в сумерках, я вспоминаю эту жуткую картину, и мне становится невыносимо горько.
На следующий день мы отправились на поезде в Коутати, где множество людей пришли нам на помощь. Брата тут же отвезли в школу и наложили бандаж. Потом мы поехали в дом бабушки и дедушки.
【Смерть брата】
16 августа утром младший брат прибежал домой с новостью о том, что Япония проиграла войну. Я сразу пошла в комнату, где спал Хидэдзо. Знаете, что я сказала ему? Я знала, что не смогу сказать брату о том, что война проиграна, когда он в таком состоянии. И я сказала ему: “Братик, война закончилась. Япония победила!” Я не знаю, поверил он или нет в то, что Япония смогла одержать победу после такой страшной бомбардировки. Он был уже так плох, что не мог ничего мне ответить.
Брат был в ужасном состоянии. Рана гноилась, и в ней заводились паразиты. Он не мог ничего есть, и мы не могли давать ему никакие препараты. Краснота вокруг раны с каждым днём распространялась всё больше. Местами цвет был чёрный, коричневый, стальной. 19 августа воспаление спустилось ниже груди, к животу.
Около часа дня он показал, что хочет, чтобы ему помогли подняться. Действительно, перед смертью у людей возникает желание встать. Когда его приподняли, он сказал слабым голосом только одно слово: “Больно”. С тех пор, как я начала рассказывать о том, что мне довелось пережить, моё сердце пронизывает это “больно” не только павших в Японии, но и тех, кто был убит из-за японской агрессии, и тех, кто был ранен в послевоенные годы, сливаясь с “больно” моего родного брата.
Я так и не смогла сказать ему историческую правду о том, что Япония проиграла. Сейчас я думаю, что я должна была сказать умирающему всю правду, не скрывая. Однако, нужно признать, что прежде всего я была дочерью милитаристского государства.
То осознание, которое мне пришло ко мне утром 7 августа и тот факт, что я не смогла сказать брату правду 16-го, и его “больно” в последнюю минуту перед смертью сейчас являются основой моих стремлений. И как бы это не было мучительно, я считаю, что я должна нести эти воспоминания до конца моих дней как самое важное и значительное в моей жизни.
【Я хочу, чтобы вы услышали 】
Однажды Танака Тэруми, генеральный секретарь организации жертв атомных бомбардировок принёс мне отчёт и сказал: “Хорошо бы тебе съезить на специальное заседание Генеральной Ассмблеи ООН по разоружению”.
Я сказала ему, что не хочу ехать в Америку. Тогда он ответил: “Ты же христианка? В Америке ты увидишь, как верующие женщины ведут за собой миротворческое движение.”“Ты же мать. К тому же, директор детского сада.”Я ничего не ответила, но всю ночь посвятила отчёту, который он мне дал.
На последней странице этого отчёта я увидела такие слова: “Жизнь или забвение?” Эти слова означают, что жить и молчать - всё равно что забыть. Тогда я поняла, что оставшимся в живых молчание непростительно.
На следующее утро я собиралась сказать мужу, что решилась, но он опередил меня: “У тебя же есть деньги, накопленные на поездку в Израиль. Что, если потратить их на поездку в Америку?” Таким образом, в Америке я начала рассказывать людям свою историю.
Если подумать, поездка в Америку во многом исцелила меня. Я встретила людей, которые действительно поняли меня. Мы плакали, обнявшись, и мне говорили: “Мы будем сражаться вместе за мир без ядерного оружия.” Эти чувства объединяют. Я была членом религиозной организации, но люди других вероисповеданий - - японские буддисты и люди многих других конфессий - поддерживали меня. У меня замечательные воспоминания.
Путь свидетельствования о трагедии в Хиросиме стал для меня также путём искупления. Эти слова, “Жизнь или забвение”, помогли мне понять, что молчание выживших непростительно, и то, что рассказывая о своём опыте и встречаясь с разными людьми, мы можем познать историю. Я говорю не только о прошлом, но и настоящем, к которому привело это прошлое, и даже о будущем, к которому может привести наше настоящее. Я сама могу сделать шаг к примирению.
Не слишком ли просто всего лишь попросить прощения, когда война унесла столько жизней? Да, я была маленькой девочкой, которая мало что понимала, но, будучи представителем того поколения, я чувствую на себе ответственность за события того времени. Многие дети стали жертвами японских “станций утешения” и насильственного принуждения к работам в Японской империи. Эти дети, их дети и их родители - такие же жертвы, как и я, потому что наши жизни связаны.
Я могла погибнуть в центре ядерного взрыва. Поэтому моё последнее послание - “От эпицентра взрыва - к девятой статье Конституции”.
Когда я была в Малайзии, один человек сказал мне: “Японская Мирная конституция принадлежит не только Японии.” “Она создана на крови 20 миллионов людей по всей Азии. Поэтому, пожалуйста, цените и берегите её.” Поэтому нам необходимо сохранить нашу конституцию. Я хочу стремиться к этому, обращая пристальное внимание на текущие проблемы, и, постоянно напоминая самой себе о важности мирной конституции, я буду бороться за мир вместе со всеми до конца своих дней.
Перевод: Хлебович Татьяна
Редакция: Джумпэй Такахаси
Координатор перевода: NET – GTAS (Network of Translators for the Globalization of the Testimonies of Atomic Bomb Survivors)
|