Нумата Судзуко сан тогда было 21 года. На момент сброса а-бомбы находилась внутри здания Почты Хиросимы Тэйсин, в 1,3 км. от эпицентра, в н. вр. это Почта Тюугоку. Только увидела яркую вспышку, и в тот же миг оказалась под обломками здания, лишилась левой ноги. Нумата сан перенесла 5 операций левой ноги, и в мучениях последственных болезней от а-бомбы она непрестанно продолжает деятельность "Рассказы очевидцев-жертв а-бомбардировки", для передачи пережитого собою другим поколениям и во имя Мира на Земле.
В то утро было жарко, я оделась в самошитые полотняные штанишки и тоненькую кофточку. В защитной ватной косынке и с сумочкой-аптечкой через плечо я была дома, готовая к выходу. Вдруг в 7:31 утра вышло сообщение об отмене воздушной тревоги. Соседи сказали :"Не переживай, выходи быстрее, пока в небе над Хиросимой нет вражеских самолётов". Я попрощалась с мамой, и мы с отцом, братом и сестрой, вчетвером вышли из дому. У входа на Почту Тэйсин я попрощалась с ними, и стала подниматься по каменной лестнице спереди здания, ведущей на второй этаж…
Вот эта лестница?
Да, она самая.
Эту лестницу оставили, и теперь она здесь как памятник. Лестница шла с первого на второй этаж, была широкая. На одном дыхании я поднялась наверх. Другие три девушки служащие ещё не пришли, и я была одна. Я поздоровалась с начальником: "Доброе утро!", и он ответил мне: "Доброе утро! Сегодня тоже так жарко!". Я подумала, что если все придут и комната заполнится людьми, то не смогу спокойно сделать уборку. Поэтому решила взяться за уборку пока была одна.
Через 2-3 дня у меня предстояла свадьба. Жених мой с конца марта 1945 года находился на фронте. Мне пришло известие от него, что 8, 9 или 10 августа он по службе будет в Хиросиме. На встрече моих и его родителей, только взглянув на лицо, они сразу решили поженить нас, и чтобы помолвка не тянулась, сразу сыграть свадьбу. Моё сердце просто разрывалось от счастья! Именно поэтому я с радостью и взялась за уборку с самого утра, и одна!
Наконец я уборку закончила, и пошла выбрасывать мусор на 4 этаж в уборную. С ведром в руках я стала спускаться по коротенькой лестнице поблизости, глядя на мужчин на улице. И направилась в уборную на 4 этаж. Уборная была сразу слева у схода лестницы, я задержалась перед самым входом в коридорчике. Потому что неожиданно встретила там одну свою хорошую напарницу, с которой проработала вместе до конца апреля 1945 года. Она тоже шла в уборную. Я встретила её с ведром в руках, на входе в уборную. Помню, что поприветствовала её словами: "Доброе утро!".
И в тот же миг увидела сильную вспышку. Такая красивая вспышка света. Даже сейчас, закрыв глаза, я вижу этот оранжевый цвет. Эта вспышка света, которую я видела тогда, разошлась каким-то непонятным цветом - и не красным, и не синим, и не зелёным, и беззвучно!
В тот момент напарница, с которой я встретилась, стояла спиной к эпицентру. А я стояла лицом к эпицентру и к ней. Очнувшись, я не поняла, где я нахожусь. Было такое впечатление, что я в тёмной-претёмной комнате. Что-то тяжёлое навалилось на меня, я не могла даже двинуться. Не было слышно ни единого звука.
После вспышки всё превратилось в развалины.
В какую комнату меня отнесло было непонятно. Я увидела вспышку и в тот же момент меня снесло взрывной волной, и я потеряла сознание. Когда я пришла в себя то оказалось, что меня придавило что-то непонятное.
"Есть кто-нибудь?!" - услышала я чей-то голос, и бессознательно стала звать -"Помогите! Помоги-те…" Видимо, меня услышали. "Кто там?! Скажите фамилию!"- послышался голос, я ответила. Придя немного в себя я увидела спешащего на помощь мужчину. Я и до сих пор не знаю, кто это был, но кажется их было двое. "Вставай, иди сюда! Вставай, иди сюда!" - слышала я голос.
Я не могла встать, и возилась видимо, не помню. Мужчина стал понемногу разбирать наваленное на меня. Тогда я услышала: "Ой, нога!", но сама совсем не чувствовала боли. Я не знала ещё что с моими ногами, и подумала, что это не про меня. Ушами я слышала это, но сознание моё было затуманено.
"Давай я возьму тебя на спину!" - услышала я. Не знаю, как я смогла встать и залезть на спину, вокруг стоял неестественный запах и клубился дым неестественного цвета. "Что произошло?!"- спросила я, получив ответ -"Не знаю, но отсюда надо уходить!". По какой лестнице мы спустились с 4 на 1 этаж, по задней или вот по этой, я не помню, но мы вышли на спортивную площадку за зданием.
Так, на его спине, я добралась до выхода из здания Почты Тэйсин. За спортивной площадкой виднелись военные учреждения - Хиросимская императорская штаб-квартира, военнопехотный кадетский корпус Хиросимы и т.д. Все они пылали красным пламенем. Я не понимала даже почему они горят. Оглянувшись вокруг я увидела, что на нашем привычном месте для отдыха полыхая горят ивы, и сакура, и павловнии. Держась у него на спине я повернулась и поглядела на здание - оно было полностью обхвачено огнём. Глядя на пламя, вырывавшееся из окон, я не могла понять, почему же всё горит? Ещё не совсем придя в себя, я впервые взглянула на спортивную площадку - люди, которые там находились, не имели человеческого вида.
До сих пор не могу забыть вид одного человека, это был начальник отдела с 4 этажа. Он был практически голый, в изорванных брюках и ранах, на голове повязка, видимо полотенце. Я увидела раненного начальника и своих знакомых. Одежда на них была изорвана, волосы стояли дыбом, текла кровь. Они вот так протянули руки, и ходили взад-вперёд по площадке кого-то зовя. В мучениях они метались, бегали.
Из-за спортплощадки кружась в танце появился видимо сумасшедший человек, он что-то кричал. Позже, я всмотрелась в этого человека, но не узнала его, а когда он подошёл ко мне оказалось, что это мой отец. Наконец нашедший свою дочь отец обсмотрел меня, его взгляд остановился на моей ноге. От щиколотки ноги не было, кость обломалась и висели обрывки мяса, кровь лилась. Глядя на мою ногу отец стал звать и просить о помощи, думая только обо мне и не задумываясь о других : "Помогите моей дочери! Принесите же хоть что-нибудь!". Откуда то появилась твёрдая циновка. Наконец я смогла лечь, и отец с другими раненными людьми, помогая мне, понесли меня со спортплощадки мимо горящего здания. Как раз вот здесь. Мы вышли из ворот, сейчас здесь линия трамвая Хакусима, здесь и укрылись.
Здесь я наконец пришла в себя, стала отчётливо видеть, что вокруг. И тут и там всё горело. "Воды! Мама! Спасите, не могу больше!" - слышались отовсюду мучительные голоса людей. Потом : "И это умер. И этот тоже умер"- слышала я, но не понимала весь ужас этих слов. Думаю, моё сознание снова затуманилось. Постепенно голос стал слышнее.
Я лежала, а около моей головы вот отсюда плелись вереницей люди. Эти люди падали с грохотом и умирали. Это отчётливо запечатлелось у меня в памяти. Мне помогли остановить кровь, и я думала, что спаслась. Когда сознание моё прояснилось, у себя в ногах справа я увидела свернувшегося клубком израненного человека, мужчина или женщина - не понять. Я услышала голос: "Сестричка!" и поняла, что это моя младшая сестрёнка.
Всё небо почернело и пошёл дождь. Я даже помню его цвет. Это мы потом узнали, что он наполнен этим ужасом, радиацией, а тогда и не думали, и он падал и на мою повреждённую ногу, и на умерших людей. Дождь падал и на говоривших людей, но все они тихо пережидали время.
Но тут снова появился бомбардировщик В 29, мы подумали, что нельзя терять однажды спасённую жизнь, и решили искать где-нибудь укрытие. На этот раз мы все укрылись у входа Почты Тэйсин. Там не было много места, но это было прямо около Больницы Тэйсин. Отец, думающий только о том, как скорее помочь дочери, несколько раз заходил туда и просил о помощи. Но и сами врачи и медсёстры были в ранах. Так прошло некоторое время, и бог свёл с одним доктором. Это был доктор Хатия Митихико, и он как раз в то время был главврачом. Он и сам попал под атомную бомбу и очень пострадал, и только потом смог прийти в больницу Тэйсин. Когда доктор закончил операции отец подошёл к нему и попросил о помощи, и я ещё помню, как мы в полной темноте шли к нему домой. Помню, что шли мы долго, когда пришли там горела всего одна свеча. Там мне отрезали ногу, а потом мы снова вернулись ко входу в Почту Тэйсин.
Я захотела узнать что стало с моей ногой и спросила у младшей сестры: "Как там моя нога?", она ответила мне: "Сестричка, а твоей ноги не стало". Тогда с моего сердца вырвались слова: "Как же я пойду замуж? И по лестнице не поднимусь! И работать не смогу!". Я так закричала, что раненные люди вокруг стали успокаивать меня: "И по лестнице поднимешься! И работать сможешь! И замуж пойдёшь!" - как потом я узнала. Этого я не помнила, мне рассказали уже потом.
После атомной бомбардировки, с того вечера и три дня подряд было не до ноги . И на входе было так тесно, эти 2-3 дня были как ад при жизни. Оставаться всем на входе было уже невозможно, все начали потихоньку убирать больницу Тэйсин, и на следующий день уже смогли переместиться на 1 этаж. 1 этаж был забит битком - и мёртвыми, и раненными, невозможно было и повернуться, и я была завалена всеми этими людьми.
Но, когда со свечой или-же фонариком, пришёл доктор и осмотрел меня, я услышала его слова: "У неё надо отрезать до хорошего места. Тогда, может быть, спасём". Как я узнала потом, за те 3 дня, пока ногой не занимались, гниение дошло до колена, и я была уже на волоске от смерти. Но хоть он и хотел спасти меня, сразу в тот вечер это было невозможно, решили что резать будут завтра, как расцветёт.
10 числа на рассвете, мою ногу практически без наркоза отрезали прямо от бедренной кости. Присутствующий на операции отец не мог видеть и вынести этого, отошёл от меня и вышел . За руки и за ноги меня изо всех сил держали коллеги с работы. Говорили, что во время операции ноги я так орала, что потеряла сознание.
После этого почти полтора года продолжалось постоянное лечение. Так же, как и у других облучённых, у меня тоже выпали волосы, шёл понос и была температура. Просто невероятно, но нога постоянно гнила, на поверхность бинтов просачивался гной и не зелёного, и не коричневого, а какого-то непонятного цвета. Из под бинтов он вытекал прямо к основанию бедра ноги. Когда меняли перевязку, гной как повалит..! И мышцы уменьшались всё больше. Кость оставалась такой, как отрезали, а мышцы вокруг неё уменьшались подтягиваясь наверх, и кость выходила из мышц на 2-3 см. Поэтому сделали операцию снова, и эту кость обрезали. Потом гляжу я - мышцы снова уменьшились и поднялись. До сих пор помню, что на постиранных матерью бинтах, даже когда они высыхали, оставался этот коричневый и зелёный цвет. Вот такое было состояние, и до февраля 1947 года мне сделали 4 операции.
Всё это время кишели черви, пол и тела всех людей были облеплены мухами. На моём теле тоже кишели черви, и ползали по мне. Слева от меня, всего в 15-16 сантиметрах, лежал человек без правой руки, он попал под развалины дома. Его состояние всё ухудшалось и ухудшалось. На остатке его правой руки стоял(!) и шатался большой и толстый червь. Не полз лёжа, а именно стоя двигался! Видеть такое рядом с собой, это так ужасно, я как закричу: "Уберите же этого страшного червя!". Все так испугались моего крика, что стали снимать с меня моих червей. А с того человека как они не старались снять червей, трудно было их оторвать. По лицу, шее, рту и носу людей в ожогах везде ползали черви. Там была и одна мать, черви так замучили её, а она держала на руках ребёнка. Её грудной ребёночек так и умер у неё на руках. Это правда. Я не могу забыть этого и до сих пор - прямо рядом со мной кишащие черви, и человек без руки.
Младшая сестрёнка так мучилась, даже сильнее меня, что я уже думала, что она не выживет. Я перенесла всевозможные болезни - и туберкулёз лёгких, и разные болезни поджелудочной железы и кишечника. Один за другим из меня повытаскивали куски стекла, остались ужасные шрамы. И пластическую операцию делала тоже. А потом я заболела тем, чего больше всего боялась - раком груди, и потеряла обе груди. И потом также я продолжала мучиться от последственных болезней. Кость левой ключицы стала рыхлой и поломалась. И вот сейчас, моя левая рука стала в два раза больше правой. Мне так тяжело поддерживать эту руку, правда, это просто мука.
А тут появилась ещё одна проблема. У меня опухла щитовидная железа, и я начала сдавать анализы. Младшая сестра тоже заболела раком груди. Неясно, где может скрываться рак, поэтому я очень переживаю, что заболею раком щитовидной железы, и каждый день хожу к доктору. Результаты анализов я не знаю, ну вот такое положение.
Сейчас люди живут в мире и благополучии, и по причине незнания той действительности даже не задумываются, что может случиться. Сейчас такое время, что неожиданно могут произвести новое ужасное ядерное оружие, и внезапно начнётся ядерная война. Пережитое нами не должно повториться никогда! Пусть пережитое нами закончится на нас. Войны больше быть не должно! Мы, конечно, защищены Конституцией мира о неучастии в войне, но неизвестно, когда это обещание будет разорвано, поэтому страшно. И более всего ужасно то, что молодёжь, живущая в этой зыбкой действительности, верит в то, что всё прекрасно. Во время той войны нас заставляли верить в неправильное. Теперь я уже знаю, что верить нельзя, нельзя обманываться. Именно поэтому, раз мы не понимали, что происходит тогда, рассказывая сейчас о пережитом в своих "Мемуарах очевидцев а-бомбы", мы, оставшиеся в живых, стали видеть правду через собственный опыт. Рассказывая о пережитом, также необходимо учиться и анализировать самому.
Так мы увидели правду. Я хочу, чтобы молодёжь поняла, что это касается их тоже, и чтобы они выучили пережитое нами. Я очень часто повторяю, что с давних времён в Японии есть такая поговорка: "Сегодня это (горе) чужое, а завтра твоё". Даже если сегодня всё хорошо, неизвестно что случиться завтра, и какое горе свалится на тебя. Я всегда всем повторяю это. Что бы ни происходило, никогда нельзя думать, что "Это не моё дело, меня это не касается". Я хочу, чтобы вы понимали, что завтра это может коснуться и вас.
|
