Оримен Сигеко сан тогда было 37 лет. Взрыв а-бомбы она увидела с 8,7 км. от эпицентра, в уезде Саэки-гун, в деревне Яхата. Когда сбросили атомную бомбу, она отдыхала после утренней уборки. 7 и 8 числа, два дня подряд, она ходила по центру Хиросимы в поисках сына Сигеру. Наконец она нашла его коробочку с обедом, бэнто, и его труп. Позже вышла её книга "Чёрная как смоль коробочка бэнто", с описанием тех событий. Это коробочка бэнто сейчас хранится и экспонируется в Мемориальном Музее Мира Хиросимы.
В то время выдавали пшеничную и рисовую крупу, и ещё фасоль. Но фасоль была дроблённая, и если варить её вместе с пшеницей и рисом сразу, есть было невозможно. Меня научили, что фасоль надо варить два раза. 5 августа я сварила по первому разу фасоль, и замочила рис и пшеницу.
Когда на следующее утро проснулась, на дровах сварила рис с красной пшеницей и варёной фасолью. "Сегодня на обед будет рис с фасолью!"- сказала я, и сын Сигеру обрадовался : "Ой, как хорошо!". Ещё я ему в коробочку бэнто положила жаренного картофеля, выращенного у нас. Сейчас радость выражают словами: "Здорово!Класс!", но тогда даже радость была скромной.
Он сказал мне: "Ой, как я рад!", взял коробочку бэнто с обедом и в 6 утра вышел из дому. Каждый день я его провожала словами: "Если что, сразу ложись, укрывайся!", -"Мам, да я знаю!" - ответил он мне с улыбкой и ушёл. Эта его улыбка, со словами "Да я знаю!", так и стоит передо мной и по сей день горьким воспоминанием. Это было жаркое утро 6 числа.
Я забрала младшего ребёнка, 14-ти месяцев, который был на присмотре у бабушки. У схода со 2-го этажа было прохладное место, маленькая комната с циновками, я взяла ребёнка, спустилась туда, и стала кормить его грудью. Он накушался, встал на ножки, и сделал свои первые шаги! Когда он кряхтя сделал третий шаг, в небе сверкнуло и загрохотало. Он упал и заплакал.
Тогда я держала зубную клинику, лицевая часть и двери были из стекла. И одновременно со вспышкой, раздался грохот, будто разорвалось небо - Бах! Дон! Тра-та-та! Разные звуки и грохот возникли одновременно, и так громко, что ребёнок заплакал. Прибежала моя тётя, с внуком, которая жила за домом в пристройке, и спросила: "Что же теперь делать-то?!"
Около жилья тёти был дом семьи Аратани. В тот день с утра моя бабушка, тётя и бабушка Аратани, втроём играли с внуками в пристройке. "Что же делать-то?!"- голосили они. В стороне района Судзугаминэ, как извержение вулкана, поднялось ввысь облако, с постепенно нарастающими клубами. Кажется, был слышен и гул самолёта, но было так страшно, что мы просто застыли на месте.
Ещё до этого, бабушки сделали за домом бомбоубежище. Но оно было так мало, даже стоять было невозможно. Сейчас я понимаю, что оно было бесполезно, но тогда нужно было строить по приказу. Мы сразу спрятались в это бомбоубежище, засаженное кустарником, но бабушке не сиделось на одном месте. Она выскочила, и глядела в небо, на облако атомного гриба. "Что это такое? Что это?" - повторяла она; стёкла все повылетали и разбились, было так страшно, что мы не знали, что делать.
На втором этаже и здесь лежали зубные инструменты и сумка с вещами для эвакуации младшей сестры и тёти. Так как стёкла все повылетали, тут был как проходной двор - сразу улица. Если мы присаживались передохнуть, то ноги наши выходили на дорогу. По дороге перед домом бесконечно ходили туда-сюда люди, а стёкла у нас все были разбиты, и сумка с вещами для эвакуации была у всех на виду. Мы не могли никуда выйти.
Чтобы не пораниться об осколки разбитых стёкол, мы начали убирать их , и тут небо стало чёрным. Думаю, это час спустя после бомбы. Вышли облака, начали падать капли и пошёл дождь, но не ливень. И начали падать будто клочья бумаги. Это было похоже на падающие хлопья снега, когда смотришь вверх. Клочья бумаги были такие большие, словно лепестки цветов.
Это не через час, а где-то через полтора или два часа после того. Дождь идёт а прохлады нет, жара невыносимая была. Дождя я не боялась и, привязав ребёнка на спину, начала убирать разбитое стекло дома и на улице. На улице всё заросло травой. Чтобы хоть как-то увеличить запас продуктов, мы сделали огород на речном валу рядом. Мы выращивали немного овощей, и ещё было дерево инжира.
Обстановка была непонятная, поэтому мы то прятались то выходили из нашего бомбоубежища.
Примерно в 10:30 часов по мосту вернулась домой одна женщина-пострадавшая. Это была Каёко сан из семьи Кавасака, она работала в центре города на углу улицы Таканобаси, в Хиросимском отделении Сбербанка. Я сразу подбежала к ей и начала расспрашивать: "Как там, какое состояние ?!". "Хиросима вся сгорела, по дорогам не пройти, идти невозможно" - заплакала она. Я выслушала её и побежала домой.
Удивительно, но про сына Сигеру я думала, что он обязательно вернётся. Я даже и не думала идти его искать.
Думаю, где то часа в три дня. Кто то сказал мне: "Ваш мальчик с друзьями, 4-5 человек, шли домой, переходили мост Аиоибаси". Около трёх часов дня движение людей перед домом увеличилось - ищущие родных, идущие домой, пострадавшие от бомбы. Кто сказал, не помню, но когда я услышала, что 5-6 школьников перешли мост Аиоибаси и возвращаются, я успокоилась. "Он обязательно вернётся живой!" - не переставала я думать. Услышав, что сын Сигеру перешёл мост Аиоибаси, я успокоилась.
В 12 часов ночи я убралась в ванной, и в час ночи легла спать, это наступило уже 7 число. Сплю я и вижу, что Сигеру на велосипеде повернув на углу подъезжает к дому. Он едет на велосипеде, и потирает обе руки :"Мама, у меня руки болят!". Если я потираю руки, то поочерёдно, а он одновременно тёр обе руки . Так он потёр, и исчез куда-то. Во сне всегда всё странно, в этом смысла нет, но я вижу, как он потирает свои руки. "Мама, руки болят!" - потирает Сигеру руки и исчезает.
За домом был маленький сарай, я перепугалась и выскочила из него на улицу. Я присела на дорогу и задумалась: "Странно, значит это был сон?". Ко мне там подошла жена военного Фурумото Ясутаро. Выскочила на улицу я часа в 4 утра, уже слегка посветлело. "Вы что-нибудь узнали?" - спросила меня она. "Нет, ничего. Только что я увидела вот такой сон, и выбежала" - ответила ей я. "А, да...?" - сказала она и куда-то ушла. Я снова вернулась домой.
Мой младший брат сказал мне: "Пойдём сегодня, сестричка, искать". Я решила сделать обед с собой, бэнто, сварила риса и сделала рисовые колобки. Во фляжку налила воды для Сигеру, положила в рюкзак, и мы отправились его искать. Но я так и не смогла напоить его ею, принесла обратно. Сколько мы не шли, все мёртвые вокруг лежали и выглядели так одинаково, все казались мне сыном. Брат сказал, что если возвращавшихся 4-5 школьников видели на мосту Аиоибаси, пойдём искать туда. Я сейчас думаю, что мы искали у моста Аиоибаси, и там, где сейчас стоит Кенотаф.
В поисках Сигеру мы дошли до моста Аиоибаси, перешли на западную сторону и стали возвращаться. На мосту Мира я увидела лежащего на спине мёртвого чёрного обгорелого мужчину, глаза у него вылезли на 1 см наружу. Думаю, что там, где сейчас стоит здание газеты Тюугоку Синбун, тогда были склады. И в тот день, когда мы пошли искать, я несколько раз слышала стук бах-бах, будто взрывались консервные банки.
Ещё я не могу забыть вот что. На углу дома был большой пожарный бак с водой, около 6 метров в обхвате. Внутри этого бака стояли мёртвые 6-7 человек голых мужчин, видимо умершие во время работы. Не могу забыть до сих пор.
Ещё помню, телефонный столб наклонился почти до земли, будто упал, но не до конца, и долго горел.
Я посмотрела на реку - по ней вот так плыли трупы людей. Что можно сделать? "Сестричка, пойдём дальше! Здесь уже делать нечего, и мы не знаем, где Сигеру" - сказал брат, и мы пошли.
Грузовик вёз пострадавших от бомбы раненных. "Этот пошёл на Ниносиму, пошёл на Удзину" - ответили мне, но всё равно было непонятно, куда везут и где искать. Брат сказал: "Давай тогда пойдём поищем на Удзину".
Посадил меня на велосипед, и мы поехали в Больницу Красного креста Японии. Мы вошли в больницу, по обе стороны коридора еле сидели склонившись, вот так, почти падая, раненные пострадавшие люди, изо рта у них текла кровь, и вокруг рта под кожей набухло кровью, она прорывала и текла. "Воды! Воды!" - просили они, но я никак не могла им дать воды. Конечно, мне их было жаль, но я ходила и искала лишь своего Сигеру. Этой водой я хотела напоить Сигеру, и отдать её им я не могла. Мне было невыносимо перенести это.
"Здесь его нет, пойдём дальше"- сказал брат, я села с ним на велосипед, и мы отправились на юг. Стало темнеть. Было уже непонятно, где мы находимся, мы нашли место сбора раненных на улице Канон, но и там Сигеру не было. Староста Миямото сан с братом вдвоём вернулись на улицу Канон, куда бы они ни пошли, найти было нельзя. Мы добрались даже до района Кои -"Может он там?А может он здесь?" - всё обошли мы, но так день и закончился. И 7 числа тоже, я снова вернулась домой с водой. Лучше бы я отдала эту воду тем людям, которые просили -"Воды! Воды!", - подумала я, но уже было поздно.
В 6 часов утра 8 числа я услышала, что один знакомый зовёт меня - "Оримен сан!". "Вчера вечером, после работы, пошли искать сына директора"- начал он, это был помощник директора. "И тогда я заметил, что около дороги на видном месте лежит защитная ватная косынка, отрывок, и кошелёк, подписанные именем Оримен". "Там солдаты уже убирали". Тогда этот помощник собрал все вещи с именем Оримен. И спросил у солдат, где они нашли эти вещи -"А вон там, где сейчас жгут", -показали они. Так как фамилия "Оримен" очень редкая, я подумал: "Наверное, это из вашей семьи Оримен". "Мне надо было прийти ещё вчера, но было уже так поздно, поэтому я и пришёл сегодня с утра" - сказал он. Услышав это я ответила: "Ах, вот значит что…"
Фурумото сан дала мне урну для праха, я её обвернула свёрточным платком, снова взяла воды и обед в коробке, бэнто, и собралась идти искать. Но с утра была снова объявлена воздушная тревога, и пока её не сняли, в Хиросиму было не пройти, поэтому пошли мы только после полудня. Трупы сложили в ряд и жгли. Кто высокий, кто низкий в лежачем виде не определить, и невозможно было отличить где трупы, а где мусор. Но всё равно мы продолжали искать, и я сказала брату: "Тэцу сан, совершенно непонятно, да…?".
В тот день староста Миямото с нами не пошёл, и мы искали с братом вдвоём. Странное дело, но я узнала своего мальчика с одного взгляда. И лицо и глаза были прямо как у него на фотографии. "Это Сигеру, Сигеру, Сигеру!" - сказала я. И начала собирать его кости в урну, которую принесла. Сигеру умер и лежал вот так, на боку, и весь сгорел. Как раз внизу живота мы заметили у него коробочку с обедом, бэнто, брат сказал: "Сестричка, смотри, и бэнто есть !". На коробочке с бэнто было имя моего старшего брата "Оримен Масааки" - это я раньше написала, выцарапала шилом. И приготовленное мною бэнто, и фляжка с водой, и сумка были целы - не сгорели. И деньги тоже не сгорели, остались. То, что осталось, мы забрали домой, и положили на алтарь перед богом.
Я как подумала, что уже видела это во сне, "Мама! Мама!" - услышала снова его зов, и никак не могла успокоиться. Думаю, что во сне я увидела именно то, как было. Я всегда повторяла ему: "Будешь стоять - попадёшь в глаза и станешь мишенью бомбардировщика, сразу ложись!". Видимо, как только взорвалась атомная бомба, он сразу лёг, а рядом был склад. Его придавило обломками разбитого склада, руки покалечились, болели, он не мог убежать, думаю, тяжко ему было.
От других матерей я слышала, потом, что даже те дети, кто смог вернуться домой, через два дня умирали. Эти дети все плакали : "Ма-ма, ма-ма…". Как обычно, когда ребёнок возвращается со школы домой, и хочет чего-то, он начинает просить словами: "Ма-ма, ма-ма!". И точно также раненные дети хотели мать, и звали её: "Ма-ма!". Думаю, как тяжко им было… Такого не должно быть! Только я вот так закрывала глаза, снова всё это всплывало передо мною, и ещё долгое время меня мучила бессонница. Врач мне выписал снотворное, так я смогла спать.
Война безжалостна, ужасна. Задумайтесь о войне. Войну начинать нельзя! Нельзя иметь, нельзя производить ядерное оружие! Этот Мир, который сейчас, мы должны сохранить своими руками навеки! Это всё, что я хочу сказать.
Недавно я видела, что директор Мемориального Музея Миры Хиросимы и председатель Центра Мира и Культуры Хиросимы посетили СССР. Слушая о том, что произошло там, в СССР, так жалко людей, правда. Такого больше произойти не должно! Пусть все люди дружат друг с другом.
Моя мольба - "Пусть будет Мир! Пусть будет Мир!". Пусть никто не страдает.
|
