国立広島・長崎原爆死没者追悼平和祈念館 平和情報ネットワーク GLOBAL NETWORK JapaneaseEnglish
 
Select a language / русский(Russian・ロシア語) / Memoirs (Прочесть мемуары очевидцев-жертв атомной бомбардировки)

ПОВЕЗЛО ТЕБЕ ... 
МИЯТИ ТОСИО (MIYACHI Toshio) 
Пол Муж.  Возраст в день бомбардировки 27 
Год написания 2009 
Место бомбардировки Хиросима 
Hall site Государственный Мемориальный Комплекс Мира памяти жертв атомной бомбардировки Хиросима 

●Жизнь в то время 
Я родился в 1917–м году ( 6–й год эпохи Тайсё), в деревне Наканосё в  уезде Мицуги ( в настоящее время это г. Ономити, Инносима, посёлок  Наканосё).  Отец работал на почте, мать была домохозяйкой и немного  занималась огородом.  Я родился первым мальчиком после трёх старших сестёр, а через два года родился мой младший братик.  Потом, в 1924–м году, у нас родилась младшая сестрёнка, но сразу умерла, а за ней скончалась и мать.  Детей раздали родственникам, меня забрал к себе отец, и мы стали жить с ним вдвоём.
  
В 1939–м году меня призвали в армию и распределили в Пятый полк  5–й дивизии полевой артиллерии.  Я был командиром орудийного  расчёта, и три года меня перебрасывали с одного военного фронта на  другой, от Вьетнама до Китая.  После отставки я вернулся и пошёл на  работу к моему двоюродному брату, который держал универмаг в городе  Хикари.  В 1943–м году я перевёлся на работу в фирму моего дедушки   по отцовской линии «Обработка корунда Миядзи», тоже в городе Хикари. 
Перевёлся я туда для того, чтобы было легче ухаживать за отцом, дом  которого был поблизости от главного отделения фирмы.  Примерно  тогда же я женился, и в апреле 1944 года у нас родился старший сын. 

В апреле 1945 года меня призвали в армию повторно, и я решил  отправить жену с ребёнком на свою родину, на остров Инносима.   На  этот раз меня тоже распредилили в Пятый полк полевой артиллерии, но  уже в Главный штаб полка на должность ответственного по кадрам.  Основные ударные подразделения были направленны по разным городам для внутренней обороны, и в Главном штабе солдат практически не осталось.  Моя основная работа, как кадровика, состояла в том, чтобы составлять списки военных и распределять военные билеты.  Я не принимал участия даже в военных учениях.

Мой начальник, старший унтер–офицер Окада, был родом из деревни  Кобатаке, уезда Дзинсэки (в настоящее время посёлок Дзинсэки Коген ).  Он был прекрасным человеком.  В кабинете работали только мы вдвоем,  и он всегда обо мне заботился.

В июне 1945–го года наше подразделение переименовали в  подразделение №111 района Тюгоку.  Подразделение было расположено  с западной стороны Хиросимского Замка, вдоль рвов, в 4~5–ти быстро  выстроенных двухэтажных лагерях, в которых разместилось четыре  батареи.

●События перед атомной бомбардировкой
После отставки я собирался вернуться на прежнюю работу.   На фирме меня уже ждали, и в подразделение пришло письмо от директора, в котором сообщалось, что предстоит совет по обсуждению важного дела, и что следует приехать в город Хикари.  Но так как для меня фирма была  не просто местом моей работы, но и местом работы моей родни, я не  хотел, чтобы обо мне подумали, будто я под видом работы просто поехал  навестить родных.  Поэтому я не подал заявления на увольнение.  Мой начальник, старший унтер–офицер Окада, отнёсся ко мне с большим  пониманием, и сказал: «Не переживай, я возьму для тебя разрешение,  успокойся!».  Благодаря ему я получил разрешение на увольнение, и в  воскресенье 5–го августа уехал в город Хикари.  В подразделении я  сообщил, что на следующий день, в понедельник 6–го августа, прибуду на  поезде на железнодорожный вокзал Хиросимы в 9 утра. 

6–го августа я проснулся в 4 утра, позавтракал и сел в поезд на  станции Хикари.  Думаю, что в момент атомного взрыва, в 8:15 утра, я находился где–то перед станцией Ивакуни.  Из–за стука колёс я не  слышал никаких звуков снаружи, и грохот взрыва тоже не услышал.  Но другие пассажиры заметили что–то и зашумели:  «В небе над Хиросимой поднялся огромный шар дыма!»  Все, как один, они прильнули к окнам по правую сторону движения, стараясь разглядеть происходящее снаружи.   В салоне поезда оповещения не было, никто не знал, что произошло, и поезд стал двигаться дальше.   Вдруг он резко затормозил на станции Ицукаити: более ранний поезд тоже стоял там.   Сказали, что движение на Хиросиму закрыто, и всем пассажирам приказали выходить.  Я растерялся, так как обещал, что в 9.00 прибуду на вокзал и сразу приду в подразделение. 

На станции Ицукаити из стоящего перед нами поезда повалил чёрный дым, стало так темно, как ночью.  Было едва видно, как двигаются люди.  Когда дым рассеялся, я заметил, что возле станции стоит военный грузовик.  «Мне нужно вернуться в подразделение, подвезите, пожалуйста, до Хиросимского замка!»,– попросил я.  Оказалось, что дела они свои уже закончили, и поэтому согласились меня взять.   Они были вдвоём, младший и старший унтер–офицеры.  Следов повреждений на них я не заметил.  Наверное, атомный взрыв их не задел.  Если они сейчас живы, хочу выразить им чувство своей искренней благодарности. 

●Состояние города после атомной бомбардировки
По какой дороге мы ехали из Ицукаити в Хиросиму, я точно не помню,  помню только, что мы ехали через поля все время прямо.   По этой  дороге навстречу нам тянулись и тянулись спасающиеся бегством жители. Мы въехали в город и поехали вдоль трамвайных путей.  В городе  людей не было, не видно было даже ни кошек, ни собак !
  
Я просил подвезти до Хиросимского Замка, но меня высадили перед  мостом Аиои.  От этого моста до моего подразделения было рукой  подать, и я решил идти пешком.  Однако горевшие дороги    раскалились, идти было невозможно.  Свои солдатские ботинки я даже  обмотал портянками, но не продвинулся ни на один метр, и ничего не  оставалось делать, как встать и стоять перед мостом Аиои. 

Так я на мосту на протяжении целого часа только и занимался тем,  что то продвигался на 50 сантиметров вперёд, то снова на столько же возвращался.  Внезапно начался ужасно сильный дождь.  Коже было  так больно, будто её протыкали иголками.   Дождь был чёрного цвета,  всё вокруг почернело, будто облитое мазутом, но, вытирая мокрое лицо  руками, я заметил, что он совсем не жирный.  На открытом выжженном поле скрыться от дождя было негде, и я весь промок до нитки, но пришлось стоять и ждать, пока не кончится дождь.

Как только дождь закончился, всё резко изменилось: стало прохладно,  как осенью.  Дождь охладил дороги, и теперь можно было идти пешком.
  
Вернувшись в подразделение, я увидел, во что превратились казармы. Перед моими глазами предстала чудовищная картина.  Все постройки  будто раздробились и рассыпались, остатки сгорели и превратились в  пепел, а дождь всё смыл, не оставив и следов от солдатского жилья, как  будто ничего и не было. 

Тело старшего унтер–офицера Окады было полностью обожжено.   Он был уже при смерти, но ещё дышал.  Под сплошным ожогом  очертания его лица настолько изменились, что я даже сначала не узнал  его.   Но он увидел меня сам и окликнул :  «Эй, Мияти, повезло тебе,  да ...», – только тогда я понял, что это он.   Я ушёл, а когда вечером  вернулся, его уже нигде не было, видимо его куда–то перенесли. 

Точно не помню, кажется, 6–го числа, сразу после чёрного дождя, на  другом берегу реки Ёкогавы я встретился с Генералом 2–го Главного  военного штаба Хата Сюнроку.  Рядом с ним был помощник командира, и он приказал мне : «Посадить Генерала Хата на спину!  Перенести через реку Тэнма и не промочить!».  Генерал Хата был сухощавым маленьким человеком.  Исполняя приказ, я взял его на спину и перенёс через реку,  даже не почувствовав тяжести.

●Спасательные действия 
На западном учебном плаце собралось около 90 солдат, оставшихся в
живых после атомного взрыва.  Нам поручили сжигать трупы.  Сожгли  мы просто неисчислимое количество трупов:  вчера 250 человек, сегодня 300 человек, и так каждый день.  

Особенно отчетливо отпечатался в памяти один эпизод.  Когда мы собирали тела умерших у Хиросимского замка, я увидел двух погибших американских солдат.  Их трупы валялись на ступеньках.  Думаю, что эти двое были из тех военнопленных, которых поймали и держали некоторое время в здании около замка. 

В тот день, 6–го августа, еды не выдали, и я повёл своих подчинённых,  30 человек, в муниципалитет за сухарями.   Не ожидая от самого себя
такой смелости, я вступил в перебранку с работниками муниципалитета, но
сухарей нам не дали.   В тот день уже ничего не оставалось делать, как
пить кипяток с сахаром, хотя бы этим наполняя желудок.   После 7–го
августа в Хиросиму поступила продуктовая помощь из других городов,
и нам, как спасательному отряду, выдали рисовые колобки и сухари.

Спасательные действия продолжались до конца августа, и всё это время мы спали ночью под открытым небом.  31–го августа, наконец, дали приказ о роспуске подразделения, и солдатам стали раздавать оставшиеся на военном складе вещи.  Я взял военную форму и шерстянное одеяло.  Тем, кто был из крестьян, давали и военных коней, и люди уезжали домой верхом.  1–го сентября на пароходе, прибывшем из порта Итодзаки, я вернулся на родной остров Инносиму.

●О болезнях  
Прошло месяца два после моего возвращения на Инносиму.  Я был в огороде и захотел в туалет.  К моему удивлению, вышло почти два литра мочи коричневого цвета!  После этого я всё время продолжал ходить коричневой мочой, а через год оказалось, что у меня желудочно–кишечная непроходимость, и я лёг в больницу.  Потом стало плохо с печенью, и я снова попал в больницу.   В 1998–м году у меня нашли рак мочевого пузыря.  Так я до сих пор и лечусь. 

Книжку–удостоверение пострадавшего я получил ещё в сентябре 1960–го года, хотя сначала подумывал, стоит ли подавать заявление, или  нет.  Получил её по рекомендации муниципалитета.  Прошли годы, и  когда у меня начались разные болезни из–за облучения, эта книжка мне  очень помогла в лечении, и я подумал:  «Как хорошо что я от неё не отказался! ».

●Послевоенная жизнь
После войны я открыл на острове Инносима свою бакалейную лавку. Так как это была деревенская лавка, я в ней не только продавал продукты:    рис, пшеничное зерно, растительное масло, но и делал очистку риса, а также продавал электротовары.

То, что жизнь моя была лёгкой, сказать  не могу, но мы старались.  Дети мои даже высшее образование получили. 

В 1946-м году родилась старшая дочь и умерла сразу же вместе с  матерью.  В 1947–м году я женился повторно.  У нас родились два сына и дочь.  Дети, рождённые после войны, были слабые, и я переживал, что это из–за меня, что это последствия облучения.  От дочери я слышал, что мать предупреждала её о том, что, когда ей будут предлагать замуж, никому не говорить, что она является вторым поколением пострадавшего от атомного взрыва, чтобы от неё не отказались.


●О погибшем от атомного взрыва начальнике
Если бы война продолжалась тогда, думаю, что Япония бы оказалась в очень плачевном состоянии.  Я считаю, что мирная жизнь нашего  времени построена на бесчисленных жертвах войны. 

Я избежал прямого попадания под атомную бомбу и остался жив только потому, что мой начальник, унтер–офицер Окада, выхлопотал для меня разрешение на увольнение.  После нашей с ним последней встречи 6–го августа, когда он окликнул меня: «Мияти ...  повезло тебе , да ...», – я не получал о нём никаких известий, и всё время переживал за него.  «Во что бы то ни стало, я хочу высказать ему свою благодарности! », – постоянно повторял я, и мои дети взялись за его поиски.   Они искали его и по интернету, и обзванивали один за другим кладбища, и, наконец, нашли для меня могилу унтер–офицера Окады ! 

В 2007–м году мы всей семьёй пришли к нему на могилу.  Я  преклонил колени перед своим начальником, унтер–офицером Окадой, и  выразил ему чувство своей глубокой благодарности.  Только после этого  я смог спокойно вздохнуть.

 
 

Все права защищены. Употребление фото и информационных материалов страницы без разрешения запрещается.
HOMEに戻る Top of page
Copyright(c) Hiroshima National Peace Memorial Hall for the Atomic Bomb Victims
Copyright(c) Nagasaki National Peace Memorial Hall for the Atomic Bomb Victims
All rights reserved. Unauthorized reproduction of photographs or articles on this website is strictly prohibited.
初めての方へ個人情報保護方針
日本語 英語 ハングル語 中国語 その他の言語